История зимних олимпийских игр, воспоминания, факты, статистика
I зимние Олимпийские Игры 1924 Шамони (Франция)

II зимние Олимпийские Игры 1928 Сeнт-Мориц (Швейцария)

III зимние Олимпийские Игры 1932 Лейк-Плэсид (США)

IV зимние Олимпийские Игры 1936 Гармиш-Партенкирхен (Германия)

V зимние Олимпийские Игры 1948 Сент-Мориц (Швейцария)

VI зимние Олимпийские Игры 1952 Осло (Норвегия)

VII зимние Олимпийские Игры 1956 Кортина д'Ампеццо (Италия)

VIII зимние Олимпийские Игры 1960 Скво Вэлли (США)

IХ зимние Олимпийские Игры 1964 Инсбрук (Австрия)

Х зимние Олимпийские Игры 1968 Гренобль (Франция)

ХI зимние Олимпийские Игры 1972 Саппоро (Япония)

ХII зимние Олимпийские Игры 1976 Инсбрук (Австрия)

ХIII зимние Олимпийские Игры 1980 Лейк-Плэсид (США)

ХIV зимние Олимпийские Игры 1984 Сараево (Югославия)

ХV зимние Олимпийские Игры 1988 - Калгари (Канада)

ХVI зимние Олимпийские Игры 1992 - Альбервиль (Франция)

ХVII зимние Олимпийские Игры 1994 - Лиллехаммер (Норвегия)

ХVIII зимние Олимпийские Игры 1998 - Нагано (Япония)

ХIХ зимние Олимпийские Игры 2002 - Солт-Лейк Сити (США)

ХХ зимние Олимпийские Игры 2006 - Турин (Италия)

I зимние Олимпийские Игры
1924 Шамони (Франция)

Барон де Кубертен в роли великого комбинатора

Собственно зимние виды спорта впервые были представлены на Олимпиадах задолго не только до первых зимних Игр, но и до возникновения самой идеи их проведения. Хоккей и фигурное катание к 1924 году уже имели олимпийскую прописку, поскольку включались в программу летних Игр в Лондоне (1908) и Антверпене (1920). Не исключено, что в 1924 году они нашли бы себе место на Олимпиаде в Париже, но вмешалась история.
Говоря о том, что Белые игры №1 состоялись в 1924 году в Шамони, историки вступают в противоречие с юриспруденцией. Дело в том, что происходившее во Французских Альпах 75 лет назад официально называлось совсем иначе. «Неделя зимнего спорта, посвященная предстоящим Играм VIII Олимпиады в Париже» – вот так длинно именовались соревнования, на которые в январе-феврале 24-го года собралось 293 спортсмена из 16 стран. Впрочем, свидетельствуют документы, запросто могли бы и не собраться. По крайней мере, причин для этого было несколько.
Во-первых, сам Шамони едва ли не до последнего момента не мог определиться, принимает он спортивные состязания со столь сомнительным статусом или нет. Вот отрывок из письма Пьера де Кубертена своему другу и соратнику Анри де Балле-Лятуру (ставшему впоследствии третьим президентом МОК): «Они (имеется в виду мэрия города) говорят, что Шамони будет вполне готов к приезду спортсменов, но улыбки их настолько вымученны, а аргументы так нетверды, что я им не верю. У меня такое впечатление, что эти люди просто смеются над нами».
Еще одной серьезной трудностью было противодействие со стороны скандинавских стран, считавших зимние виды спорта своей заповедной вотчиной. Культивировавшие еще с середины XIX века лыжи и коньки скандинавы проводили свои собственные Северные игры и полагали, что ничего лучшего делать не надо. Президенты Международного конькового союза и Международной атлетической федерации также были не на стороне МОК. Правда, мотивы оппонентов были различны. Шведы, норвежцы и финны считали, что их любимым спортивным дисциплинам вообще нечего делать на олимпиадах. Зачем организовывать зимние Игры, если в Древней Греции никто никогда не состязался ни в коньках, ни в лыжах? Как могут в этом случае зимние виды спорта называться олимпийскими? Руководители спортивных союзов, со своей стороны, считали, что зимние Олимпиады являются не столько спортивными соревнованиями, сколько рекламой горнолыжным курортам, где эти Олимпиады должны проводиться.
А ведь были еще альпийские страны, где культивировались горные лыжи (не случайно ведь в английском варианте они так и называются alp ski) и бобслей, и которые также не горели желанием делегировать свои «увлечения» на Олимп.
Величайшую энергию в пробивании идеи Белых олимпиад проявил Кубертен. В течение 1921 и 1922 годов великий француз проявил свой блестящий дипломатический талант. Сначала он добился создания комиссии по организации зимних Игр, в которую были включены представители Швеции, Франции, Норвегии, Швейцарии и Канады, а затем (несмотря на полное отсутствие единодушия в упомянутой комиссии) настоял на организации в 1924-м Недели зимнего спорта как средства пропаганды предстоящей летней Олимпиады. По утверждению Кубертена, должен был получиться эдакий показательный турнир по неолимпийским видам спорта. Ради того чтобы программа его была достаточно полной, из олимпийской программы парижской Олимпиады были удалены хоккей и фигурное катание.
После долгих колебаний и бесконечных согласований в Шамони съехались спортсмены из 16 стран. Германия, как зачинщица первой мировой войны, приглашена не была, хотя ее военные союзники Австрия и Венгрия прислали во Францию свои команды (австрийцы завоевали три медали). Открывавший неделю премьер-министр Франции Гастон Видаль, будучи хитрым политиком, провозгласил с трибуны, что «соревнования организованы под патронажем Международного олимпийского комитета». Кроме того, олимпийский флаг, хотя и не был поднят на центральном стадионе, присутствовал на соревнованиях по бобслею и прыжкам с трамплина, а также у пьедестала во время церемоний награждения. Именно эти моменты стали через два года, на сессии МОК в Лиссабоне, стали одним из решающих аргументов в пользу признания Игр в Шамони зимней Олимпиадой.
А неделя шла по своему сценарию. В программу входили состязания по бобслею, лыжному спорту (гонки и прыжки с трамплина), скоростному бегу на коньках, фигурному катанию и хоккею. Женщины (всего их было 13) участвовали только в соревнованиях по фигурному катанию.
Спортсмены Норвегии первенствовали в неофициальном командном зачете: за счет успешного выступления лыжников и конькобежцев они набрали почти столько же очков, сколько 10 стран, занявших в итоговой таблице места с 3-го по 12-е. Норвежский лыжник Торлейф Хауг и финский конькобежец Клас Тунберг завоевали по три золотые медали.
Для организаторов Игр итоги их были плачевны. Несмотря на уверения Кубертена в том, что состязания лыжников и конькобежцев соберут свыше 30 тыс. зрителей, деньги за билеты (единственный в то время источник дохода для организаторов) заплатили всего 10044 человека – катастрофа для финансистов. И тем не менее в Шамони МОКу удалось сделать главное: общественное мнение позитивно восприняло идею зимних Игр. В мае 1926 года в Лиссабоне было решено провести в Сент-Морице II зимние Игры, а Неделю зимнего спорта переименовали в I зимнюю Олимпиаду – таков был итог трудной дипломатической миссии барона Пьера де Кубертена, чей гений подарил человечеству еще один праздник спорта.
II зимние Олимпийские Игры
1928 Сeнт-Мориц (Швейцария)

А другого золота в Альпах нет

Можете ли вы себе представить, чтобы команда страны–хозяйки Олимпиады не завоевывала на этих Играх никаких наград? На II зимней Олимпиаде это вполне могло произойти.
II зимние Игры состоялись в альпийском швейцарском курортном местечке Сент-Мориц. В отличие от предыдущих Игр, выбор новой столицы проходил на конкурсной основе. Сначала на Олимпиаду претендовали голландцы, но спустя короткое время они сняли свою кандидатуру из-за неуверенности в том, что погода в феврале будет к ним благосклонна. Швейцарцы, в свою очередь, были более уверены в климате, хотя, как выяснилось, зря. Коварство природы в тот год поистине не знало границ: в отдельные дни в горах выпадала недельная норма осадков, но затем температура поднималась до +20°, и спортсмены тонули в глубоких лужах.
В Играх приняли участие 491 спортсмен (27 женщин) из 25 стран. Среди дебютантов зимних Игр оказались представители Германии, Голландии, Румынии, Литвы, Эстонии, а также посланцы далеких Японии, Аргентины и Мексики. В программу Игр вошли состязания по лыжным гонкам, прыжкам на лыжах, двоеборью, бобслею, скелетону, скоростному бегу на коньках, фигурному катанию и хоккею. Сильнейшими, как и на предыдущей Олимпиаде, были норвежцы, чьи успехи в коньках и лыжных гонках во второй раз подряд принесли Норвегии первое место в неофициальном зачете. Примечательным стало слабое выступление хозяев. Не то чтобы от швейцарцев ждали каких-то выдающихся успехов, но одна бронзовая медаль (ее добыли хоккеисты) – это, согласитесь, обидно. Хозяева вполне могли рассчитывать на большее, тем более что именно у них находилась лучшая на тот момент трасса для бобслея и скелетона. Однако в обеих дисциплинах, где швейцарцы по праву родоначальников считались фаворитами, их обошли американцы.
Турнир по бобслею достоин отдельного упоминания – мало того, что вместо бобов-четверок на старт вышли экипажи пятерки, в составе победителей оказалась женщина. Студентка Нион Токкер, отправляясь в Швейцарию учиться, вовсе не собиралась принимать участие в Олимпиаде, но после нескольких тренировок пристрастилась к авантюрным спускам в санях и, как результат, стала чемпионкой.
"Одним из самых “пострадавших” от капризов погоды турниром оказался конькобежный. Забеги на 500 м сопровождал густой снег, а соревнования стайеров (10 тыс. м) из-за оттепели просто не удалось завершить. После забега пятой пары лед стал настолько плох, что спортсмены дружно сошли с дистанции, не одолев и четырех кругов. Соревнования были прекращены, а организаторы сперва присудили победу лучшему из тех кто успел пробежать, однако, приняв во внимание бурные протесты остальных участников, аннулировали вовсе результаты забегов. Соревнования на дистанции 500 м тоже не обошлись без сюрпризов. Хронометры, умевшие в те годы фиксировать время с точностью лишь до десятых долей секунды, выявили двоих победителей и четырех (!!!) бронзовых призеров. Не предвидя такого расклада, устроители Игр пошли на то, чтобы “занять” недостающие медали у других, еще не разыгранных, дисциплин, а затем срочно изготовили дополнительные жетоны.
В хоккейном турнире вновь не было равных канадцам, забросившим всем своим соперникам больше десяти шайб.
III зимние Олимпийские Игры
1932 Лейк-Плэсид (США)

Олимпиада на экспорт
Третьи зимние Олимпийские игры пересекли океан и состоялись в американском Лейк-Плэсиде. Анализируя итоги этих Игр, историки впоследствии говорили, что организация их в США едва не убила саму идею организации Белых олимпиад.
Поручать Америке организацию мероприятий масштаба Олимпиады в те годы, когда сама страна едва оправлялась после великой депрессии, было затеей довольно авантюрной. Впрочем, для МОК авантюрные шаги были характерны во все времена.

Игры прошли с 4 по 15 февраля 1932 года и по численности участников едва едва превзошли первую Белую олимпиаду. Лишь 307 спортсменов (в том числе 30 женщин) из 17 стран смогли изыскать средства для поездки в Америку. Это обстоятельство не могло не сказаться как на количестве соревнований (скелетон был изъят из программы Игр), так и на количестве соперников в каждом из турниров. Скажем, в хоккейном турнире претендентов на медали было всего четверо: Канада, США, Германия и Польша.
Когда США берутся что-то организовывать, то курьезы происходят обязательно. Одним из центральных экспонатов в коллекции парадоксов Игр 32-го года стала почтовая марка, выпущенная громадным тиражом специально к открытию Олимпиады. Во-первых, на марке был изображен горнолыжник (этой дисциплины не было в программе Игр), во-вторых, палки в его руках доходят спортсмену до плеч и годятся скорее погонщикам оленей, чем лыжникам. И в-третьих, на почтовой миниатюре неверно указаны даты проведения Игр – 4-17 февраля.
Почти половина участников (150 человек) представляла команды Соединенных Штатов и Канады. В то же время из стран, где зимние виды спорта были весьма популярны, в Лейк-Плэсид приехали немногочисленные делегации (например, команда Швеции состояла из 12 человек, Финляндии – из семи человек и так далее).
В неофициальном командном зачете первенствовали спортсмены США. В немалой степени этому способствовало проведение конькобежных соревнований по американским правилам – с общим стартом. Показательно, что спустя несколько дней на чемпионате мира, который был разыгран здесь же, в Лейк-Плэсиде, по обычным международным правилам, американские спортсмены потерпели крупное поражение от конькобежцев Скандинавских стран.
IV зимние Олимпийские Игры
1936 Гармиш-Партенкирхен (Германия)

Пролог второй мировой
Олимпиада в Гармиш-Партенкирхене вошла в историю олимпийского движения как одна из самых скандальных. Проведенная в фашистском государстве, она стала свидетельством капитуляции МОК перед мощью политической и военной немецкой машины, набиравшей в те годы свои первые обороты.
Не лишне напомнить, что в 1936 году Германия принимала сразу две Олимпиады – зимнюю и летнюю. Произошло это потому, что от права на Белые Игры отказалась Франция. Находясь в трудной ситуации, МОК согласился на предложение Гитлера и доверил его стране вторую Олимпиаду в один год.
В том, что, сделав это, олимпийский комитет совершил крупную ошибку, члены МОК убедились уже скоро. Общественность многих странах решительно протестовала против проведения зимних и летних олимпийских соревнований в фашистском государстве – настолько активно, что игнорировать это практически не было возможности. МОК должен был занять определенную позицию в этом вопросе. Однако, не сумев проявить должной принципиальности, олимпийские мужи фактически поддержали Германию.
В Играх участвовало 756 спортсменов (76 женщин) из 28 стран. В программу игр входили состязания по бобслею, лыжному спорту (гонки, прыжки с трамплина и впервые горнолыжные виды), скоростному бегу на коньках, фигурному катанию и хоккей с шайбой. Расширилось присутствие женщин на Олимпиадах – в Гармиш-Партенкирхене они участвовали не только в соревнованиях по фигурному катанию, но и по горнолыжному спорту.
В неофициальном командном зачете первенствовали спортсмены Норвегии; отличились конькобежец Ивар Баллангруд, завоевавший три золотые и одну серебряную медаль, и фигуристка Соня Хени, в третий раз подряд завоевавшая олимпийское "золото".
V зимние Олимпийские Игры
1948 Сент-Мориц (Швейцария)

Двадцать лет спустя
Олимпиада, проводимая всего через три года после окончания второй мировой войны, была событием не только спортивным, но и политическим. Вот только найти в Европе место, пригодное для проведения таких соревнований, оказалось делом непростым.
Летние Игры 48-го года были доверены Великобритании, как стране, на территории которой не велись наземные боевые действия (цели Альбиона страдали главным образом от налетов авиации). Ей же предполагалось поручить и Белую олимпиаду, но англичане от предлагаемой чести отказались, сославшись на экономические трудности. МОК оказался перед крайне ограниченным выбором – Швеция или Швейцария (страны, не принимавшие участия в войне). Шведский Фалун имел в глазах членов МОК некоторое предпочтение, но не располагал трассами, пригодными для горнолыжного спорта, что в конечном итоге и предопределило итог голосования.
За прошедшие с 1928 года (времени поведения II зимней Олимпиады) 20 лет Сент-Мориц не сильно изменился: те же небольшие отели, маленькие трибуны для зрителей и разбросанность спортивных объектов на большом расстоянии друг от друга. Обиженные шведы язвительно называли Игры 48-го года «Олимпиадой в отеле», намекая на то, что даже те немногие зрители, которые собрались в январе в Швейцарии, большей частью сидели по гостиницам и не ездили за многие километры по горным дорогам смотреть, как соревнуются, скажем, конькобежцы (а посмотреть было на что!). Впрочем, серьезным (и весьма полезным) отличием от довоенных соревнований стало появление на спортивных аренах превосходных швейцарских часов и хронометров. Впервые в истории Олимпийских игр на стадионе был установлен огромный хронометр, автоматически включавшийся по сигналу стартера и выключавшийся в момент финиша спортсмена. Ситуация 28-го года, когда секундомеры фиксировали лишь десятые доли секунды (в забеге конькобежцев на 500 м было вручено две золотые и четыре бронзовые медали), в условиях столь точного хронометража была попросту невозможна.
Сравнения с довоенной Олимпиадой напрашивались на каждом шагу: если в 1928-м в Сент-Мориц приехал 491 спортсмен из 25 стран, то 20 лет спустя – уже 713 из 28, да и программа Игр существенно возросла. Кстати, раз речь зашла о программе Игр, скелетон, представленный на Играх 28-го года, вновь появился в олимпийской программе. К огорчению хозяев Олимпиады, в этом виде спорта они вновь остались без медалей, зато подлинной сенсацией можно назвать то, что американец Джон Хейтон вновь (напомним, прошло 20 лет) завоевал олимпийскую медаль, и вновь это было "серебро".
Сильно пострадавшая во время войны Норвегия не смогла прислать в Сент-Мориц сильную команду и впервые за много лет уступила неофициальный командный зачет. Его победителями стали шведы.
Советский Союз по-прежнему относился к Олимпиаде с подчеркнутой прохладностью. За все время Игр газета «Советский спорт» напечатала две сообщения о ходе соревнований, сопроводив материалы из Швейцарии двумя «проблемными» статьями. Первая касалась разразившегося скандала вокруг двух американских хоккейных команд. Дело в том, что США была представлена в хоккейном турнире двумя сборными, одна из которых не была признана НОК США. Это, однако, не помешало ей принять участие в турнире и даже занять там четвертое место. Лишь после окончания соревнований оргкомитет дисквалифицировал вторую сборную.
Другая статья касалась соревнований бобслеистов и уже одним заголовком могла бы «украсить» полосы сегодняшних желтых изданий. «Уголовщина в Сент-Морице» – так называлась заметка, рассказывавшая читателям о том, как некие злоумышленники испортили на бобах рулевое управление. По мысли автора сделано это было умышленно и должно было привести к гибели итальянского экипажа, который газетчик считал претендентом как минимум на медали (ничего выдающегося он, впрочем, не показал). Поломка была вовремя обнаружена, и несчастного случая удалось избежать. «Тем не менее, – пишет автор, – этот случай ярко показывает нравы буржуазного спорта, где ради достижения победы над конкурентом профессионалы и их агенты способны пойти на любое преступление».
VI зимние Олимпийские Игры
1952 Осло (Норвегия)

Зимний спорт вернулся на родину
Впервые Олимпийские игры состоялись не вдалеке от больших городов, а практически в центре столицы европейского государства. Более того, этим государством была Норвегия – страна, где большинство зимних видов спорта являются практически национальными.
Стоит ли говорить о том, что VI Белая олимпиада прошла с невиданным доселе подъемом и размахом. У спортсменов–участников предыдущих Игр, по их собственным отзывам, сложилось впечатление, что впервые за много лет их спорт приехал из деревни в город, к тому же в город, где его давно ждали.
К Олимпиаде готовилась вся страна. Маршрут факельной эстафеты начался аж за полярным кругом и прошел через всю страну. Пламя Олимпа несли знаменитые победители прошлых Олимпиад – лыжники и конькобежцы, и наконец 14 февраля Эгиль Нансен, внук легендарного полярного исследователя Фритьофа Нансена, зажег огонь Олимпиады.
Стоит ли говорить, что ради норвежцев программу Игр решено было расширить. Впервые были проведены соревнований среди лыжниц, а горнолыжники расширили программы до трех видов: скоростной спуск, слалом и слалом-гигант. Первенство в неофициальном командном зачете завоевали спортсмены Норвегии. Лучшим спортсменом Игр был признан норвежский конькобежец Яльмар Андерсен, завоевавший три золотые медали.
В качестве интересной детали – первый (и пока последний) раз в программе показательных выступлений был разыгран турнир по бенди (хоккею с мячом). В турнире приняли участие три команды: Швеции, Норвегии и Финляндии. Первенствовали шведы.
Еще одним важным событием стало присутствие в Осло представителей СССР. Нет, наша страна еще не делегировала на Игры спортсменов, но председатель Олимпийского комитета СССР Константин Андрианов прибыл в Осло для участия в работе очередной сессии МОК. По количеству же публикаций в советской прессе эти Игры превзошли все предыдущие, вместе взятые (впрочем, это было несложно). Тон публикаций был весьма благожелательный. Что свидетельствовало о том, что старт советских атлетов в Белых олимпиадах уже не за горами. Так оно и получилось.
VII зимние Олимпийские Игры
1956 Кортина д'Ампеццо (Италия)

Такая вот Кортина!
Легендарные лыжники Павел и Антонина Колчины вспоминают события первых для советских спортсменов зимних Олимпийских игр 1956 года.
- Это сколько же лет прошло? – задается вопросом олимпийский чемпион-56 Павел Колчин. – Страшно даже подумать, 45. И вы не поверите, а вот задумаюсь – и все как будто бы недавно: 56-й год, маленький, совсем незаметный, я по карте искал – не нашел, итальянский городок в Альпах – Кортина д’ Ампеццо и наша сборная на торжественном открытии зимних Олимпийских игр; красавцы, богатыри в синих шерстяных полупальто и роскошных пыжиковых шапках. За ними итальянцы бегали, как за олимпийской медалью: продай да продай. Только не на тех напали, никто из советской команды свою шапку не продал. У самих первая.
Как и сама Олимпиада.

И готовились мы к ней по-страшному. Вначале у себя в Букуриани, а потом, за две недели до начала, в Швейцарии. Конечно, новичками всегда трудно, но страха там или дрожи в коленках не было. Знали, что основными соперниками будут скандинавы, но пусть не на Олимпийских играх, а на чемпионатах мира мы с ними не раз уже встречались и довольно часто побеждали. И на катках, и на лыжных трассах, и в хоккейной коробке. Меня сегодня часто спрашивают: кого больше боялись, соперников или начальства, намекая на нехорошую участь футболистов ЦДКА. Они составляли костяк сборной СССР на нашей первой летней Олимпиаде в Хельсинки, проиграли югославам, которые в ту пору были кликой Тито-Ранковича, разгневали Сталина и были безжалостно разогнаны. Так ведь не расстреляли. Чего ж бояться? Сева Бобров как играл в Хельсинки, так и в Италию поехал. Только уже хоккеистом.
Конечно, приезжали разные товарищи, говорили о международном положении, о славе советского спорта, но такого, чтобы золото или смерть, не было. Да нас и агитировать не надо. Мы ж не за деньги рвались в бой. Какие тогда деньги… За нашу советскую родину.

– Так она ж нам все и дала, Родина, – вступает в разговор его супруга Алевтина Колчина, также олимпийская чемпионка. – Вот я, например, из жутко бедной семьи. В детстве переболела всем, чем только можно. Кто меня выходил? Государство. Кто бесплатно определил в ПТУ, выучил, дал чудесную профессию мотальщицы? Кто все время помогал бесплатно тренироваться, а после чемпионата мира 1955 года, когда мы с Павлом поженились, дал комнату в Измайлово? Опять же оно, наше советское государство. Комната, правда, девять метров, от двери до окна две лыжины, не больше. Но и за то огромное спасибо. Не в метрах счастье. В нем самом. И мы были счастливы, когда шли за советским флагом по олимпийскому стадиону Кортина д’Ампеццо. И страстно желали, чтобы поднимался он на флагштоках Олимпиады как можно чаще.

– Об Олимпийской деревне, специально построенной к Играм, никто тогда не думал. – Это говорит опять Павел. – Картина сама как большая деревня, да и на какие деньги строить? Прошло всего десять лет после мировой войны, и это чувствовалось всюду. Да, посмотрите фильмы тех лет, великие фильмы неореализма – какая бедность и убогость. У нас – целина, стройки коммунизма, панельное строительство, а у них – накормить как следует спортсменов и то с продуктами беда. В гостинице «Три креста», где разместилась сборная Союза, метрдотель все время возмущался: «Чего вы, русские, так много масла жрете? Здесь вам не маслозавод». Хорошо еще, что захватили с родины тушенку, сухую колбаску, а то бы ноги протянули на лыжне. И все же есть хотелось постоянно.
Да ладно мы. И я, и Кузин, и Тереньтев, и Аникин не бог весть какие богатыри. А каково здоровым скандинавам бежать на урчащий желудок? Они ж колбаску вряд ли захватили. Бежали. И надо сказать, здорово. И на тридцатке, и на 15 километрах оставили нас без "золота" и "серебра". Только мне и удалось на этих дистанциях добыть по бронзовой медали. Вы думаете, расстроился? Да ничего подобного. Радость перла из ушей: наши первые медали на лыжне. Хотя, конечно, на пятнашке я мог спокойно зацепиться за второе место, а то и побороться с норвежцем Брайтоном за первое. Представляете, за три километра до финиша проигрывал лидеру всего пять секунд. Сил еще до чертиков, вот сейчас спуртану – и все будет в порядке. Все будет очень хорошо. Ну и спуртанул. Через километр догнал финна, начал обходить, и в этот момент тот внезапно палкой попадает в кольцо моей. Пытается вырвать, дергает, и моя палка, описав широкую дугу, улетает за деревья в лес. Зрители, стоявшие вдоль трассы, так и ахнули. Матюгнулся, конечно, а что делать? Не на финна же с кулаками? Он ведь не нарочно, да и не догонишь теперь с одной палкой. Но бегу, а метров через сто ко мне подскакивает запыхавшийся зритель: «Прошу пана, прошу пана!». И сует свою палку. А она сантиметров на 15 выше меня. Поблагодарить поляка не успел, схватил кое-как и вперед. Да что толку. Поезд ушел. Но третьего места я и на разномастных палках не отдал никому.
А потом была эстафета. Наша золотая эстафета и первая золотая медаль советских лыжников на Олимпийских играх. Погода как по заказу – солнце, легкий морозец и тысячи зрителей. Красота. Знаете, я всегда любил эстафеты. Когда бежишь один, то и борешься только за себя. Понятно, что честь страны, честь советского спорта, но все же успех этот – твой персональный успех. А вот когда бежишь эстафету, ты болеешь за всех. Человек команды. И на твоем этапе радость, тревога и боль не заканчиваются. Но накануне мне почудилось, что меня хотят лишить этой радости и, как два года назад, на чемпионате мира в Фалуне, не поставить в команду. И я устроил дикий скандал главному спортивному чиновнику страны Николаю Романову. «Опять, как в Фалуне, хотите проиграть? – кричал я ему. – Меня же финны как огня боятся!»
В запальчивости чего не крикнешь. Может быть, и не боялись, но уважали точно. За год до Олимпиады финны приехали к нам в Кавговоло. И накануне перед стартом тренеры поручили мне показать гостям дистанцию. Пройтись по трассе. Пройтись… а я ходить по трассе не умел. Припустил как ошпаренный. А они, бедолаги, за мной. А трасса – 30 километров. В конце пути великий Хакулиннен посмотрел на меня с высоты своего роста и, чуть дыша, заметил: «С этим шкетом надо считаться».
Правильно заметил. В эстафете я прошел свой этап с лучшим временем дня. Но и ребята не подкачали. Терентьев привез аж полторы минуты отрыва, Кузин и Аникин по 75 секунд, и эстафету мы заканчивали в гордом одиночестве под восторженные крики итальянцев: «Браво, Руссия! Браво!»

– Мужики только добывали свое первое "золото" в эстафете, а у девчонок оно уже было, – улыбается Алевтина Колчина. – Люба Козырева на десятикилометровке стала олимпийской чемпионкой. Сейчас-то, много лет спустя, я к этому факту спортивной истории отношусь совершенно спокойно, а тогда чуть-чуть и порыдала. За Любку радостно, а в горле комом слезы. На контрольной тренировке перед этим стартом я выиграла у Козыревой аж 15 секунд. И конечно, мечтала о победе. Паша тоже верил в меня и, натирая мазью лыжи, все внушал, какая я у него умница. Натирал и внушал, натирал и внушал. Так сильно внушал и так сильно натирал, что лыжа у него под натиркой и хрястнула. Пополам. Моя единственная гоночная пара. Любимая «Эстония». Других лыж в команде не существовало. У каждой спортсменки только по две пары: гоночные и тренировочные. Допотопные «Динамо». Вот на них и пробегала все олимпийские трассы. О медалях пришлось забыть, но ниже четвертого все равно не опускалась. Причем безо всякого допинга, о котором тогда мы просто ничего не знали. Поливитамины да обычный распаренный горох, который мы по настоянию тренеров, давясь, ели пригоршнями. Чтоб газы побыстрее отходили. Вот и весь допинг. Девчонки, конечно, моему горю с лыжами сочувствовали, только свои не предложил никто. Да я и не надеялась на это. Сама, наверно, вряд ли отдала.
А все равно те Олимпийские игры запомнила навсегда. И потому, что первые, и потому, что наша сборная Советского Союза выступила на них просто замечательно. Олимпийскими чемпионами стали и наши конькобежцы, и лыжники, и хоккеисты, разгромившие в финальном матче хваленых канадцев, которые до этого никогда и никому не проигрывали.
VIII зимние Олимпийские Игры
1960 Скво Вэлли (США)

Он был первым
Александр Васильевич Привалов, бронзовый призер по биатлону 1960 года, вспоминает события тех Олимпийских игр, прошедших в американском Скво-Вэйли.
Александр Василевич Привалов – один из самых знаменитых тренеров мира по биатлону. Возглавлявший сборные СССР, СНГ и России с 1966 по 1994 годы, Привалов, видимо, установил абсолютный рекорд и по времени руководства национальной командой, и по числу выигранных золотых олимпийских медалей. Однако прежде чем стать тем самым Приваловым, Александр Васильевич выступал как спортсмен и стал нашим первых олимпийским призеров в биатлоне – виде спорта, ставшем с той поры нашим. Это произошло на Олимпийских играх 1960 года в Скво-Вэйли.

– Биатлоном я начал заниматься еще в армии. Гонка лыжных патрулей входила в обязательную программу армейских спартакиад. Правда, проводилась она по иной программе, чем стали впоследствии соревноваться биатлонисты. Бежали 30 км, а стреляли четыре раза из армейских винтовок и с разных дистанций: 50, 100, 150 и 200 м. В лыжной подготовке мы мало кому уступали, а вот в стрельбе проблем имели немало. Не то что стреляли плохо, просто тактику биатлона (современного лыжного двоеборья – так назывался наш спорт в те годы) постигали с трудом. По лыжне мы буквально летели, но когда приходили на рубеж, то успокоить дыхание было трудно. Возьмите в руки протоколы первых чемпионатов мира: больше всего штрафа на огневых рубежах было у советских спортсменов. В 1958 году на первом чемпионате мира Виктор Бутаков пришел на стрельбище первым (тогда стреляли на финише), но набрал 12 штрафных минут и занял третье место. Через год Меланьин все же стал чемпионом, но в стрельбе тоже выглядел хуже соперников. 10 штрафных минут! У занявшего второе место Дмитрия Соколова восемь минут. Сейчас с такими результатами они бы ни на что не претендовали, а тогда обошли шведа Агге почти на минуту при том, что тот стрелял почти безупречно. Неважной стрельбой мы грешили вплоть до самой Олимпиады и лишь после нее начали набираться ума-разума.

– А как проходила подготовка к Играм?

– Готовились мы в Кировске, Мурманской области и в эстонском местечке Отепя. Готовились вместе с лыжной сборной, хотя впоследствии от такой практики решили отказаться. Но тогда наши тренеры не видели особой разницы между биатлоном и лыжными гонками, поэтому и методики подготовки были почти похожими. Стреляли по сравнению с нынешними временами мало, все больше километры на лыжне отмеряли. Многие наши сборники на равных бегали с лыжниками

– Какое впечатление оставила Долина Индианок (так переводится с языка американских индейцев Скво-Вэйли)?

– Впечатление довольно неплохое. Сам городок находился довольно высоко над уровнем моря (1800 м), и поэтому поехали в Америку мы заранее. В Скво-Вэйли впервые в истории зимних Олимпиад спортсмены жили в Олимпийской деревне и питались в специальной столовой. Нас это приятно удивило. Через четыре-пять дней чувствовали себя вполне нормально и были готовы стартовать.

– С американцами доводилось общаться? Какое впечатление произвели?

– Нормальное. Удивила, конечно, их дремучесть. Самым популярным вопросом было: “Что обозначают буквы СССР на наших куртках?”. Трудно было понять, как жители такой развитой страны могут не знать, что значит СССР.А в целом все было довольно хорошо. На соревнования ходило довольно много народу. Особенно на те, которые проходили на катке и горнолыжном стадионе. Там собиралось до 15–20 тыс. зрителей. Болели, конечно, за своих. Возможно, поэтому на биатлоне собралась сравнительно редкая аудитория.

– И как проходили ваши соревнования?

– Все решила стрельба. Я пришел первым и заработал шесть минут штрафа, что для меня было неплохим, прямо скажем, результатом. Следующим был финн Антти Турвайнен. Он знал мой результат и поэтому был очень сосредоточен. Надо отдать ему должное, стрелял он здорово. Четыре штрафных минуты было по тем временам лучшим показателем. Многие полагали, что именно он станет победителем. Но тут пришел швед Клас Лестандер. Его единственным шансом бороться со мной и финном была безупречная стрельба. С теми винтовками, из которых мы стреляли в то время, это было очень трудно. Когда Лестандер поразил подряд 10 мишеней, я подумал, что он может опередить меня. А вот финны не верили и продолжали улыбаться и поздравлять Турвайнена. Каково же было их разочарование, когда швед и следующие 10 патронов положил точно в цель!

– Третье место на первом олимпийском турнире для нашей команды было успехом или неудачей?

– Сложно сказать. Олимпиада для нас сложилась очень удачно. Благодаря конькобежцам мы выиграли общекомандный зачет, что называется, с явным преимуществом. На этом фоне даже проигрыш хоккеистов был не так болезненно воспринят в верхах. Конечно, выиграв в 1959 году чемпионат мира, мы рассчитывали на награды посерьезнее, чем "бронза", но в конце концов рассудили, что для почина и это неплохо. По крайней мере, никаких оргвыводов сделано не было. Зато был накоплен опыт. Уже со следующего сезона мы очень серьезно работали над стрельбой, и наше отставание в этом компоненте было ликвидировано. Ну а через четыре года пришли и первые наши олимпийские победы.
IХ зимние Олимпийские Игры
1964 Инсбрук (Австрия)

Роковая песчинка

Одна небольшая песчинка, попавшая на лед катка в Инсбруке, перечеркнула долгий труд четырех лет...
События Олимпиады-64 в Инсбруке вспоминает известный конькобежец Евгений Гришин.

- Олимпиада-64 ассоциируется у меня только с одним, – говорит Евгений Романович, четырехкратный олимпийский чемпион по бегу на коньках. – С моим проигрышем. Он был неожиданным не только для меня, не только для болельщиков, любителей спорта, специалистов, журналистов, но и для всех. И даже сам победитель, американец Ричард Макдермот, долго не осознавал, что он – чемпион.
До этого и в Кортина д’Ампеццо, и в Скво-Вэлли мне не было равных на 500-метровой и 1500-метровой дистанциях. В последнее четырехлетие все складывалось удачно, я не проиграл ни одного старта: и чемпионаты СССР, и чемпионаты мира и Европы, где я участвовал, я выигрывал. Не всегда, правда, попадал на турниры: все-таки возраст. В Скво-Вэлли мой тренер Константин Кудрявцев даже привез моего дублера – Геннадия Воронина, который позже убил четырехкратную чемпионку мира Ингу Артамонову. Никто не думал, что я буду еще четыре года бегать на таком уровне. А я бегал!
Что же случилось в Инсбруке? Вы знаете, недавно я написал книгу, где все на редкость подробно рассказал. Ее, к сожалению, издали в Туле, и с распространением ее очень большие проблемы: я вынужден всего лишь дарить ее друзьям. Так что расскажу что же было на самом деле.

Сезон тот выдался бесснежным. В Инсбруке же была искусственная дорожка, по тем временам – большая редкость. А вокруг не снег – песок. Судьи, журналисты входили внутрь через лед. Естественно, до этого они проходили через песок. И, видимо, песчинка упала с чьей-то обуви на лед. И я въехал в песок и снял тем самым кромку на коньке. А поворот без кромки выполнить не может никто, даже самый великий конькобежец. Мне пришлось уже обозначать бег. Хотелось упасть, но я не мог этого сделать…
Первенствовал тогда, как я уже говорил, американец Ричард Макдермот. А серебряную медаль получили сразу трое: Владимир Орлов, норвежец Альв Естванг и я. Редкий случай – мы трое показали одинаковое время. Для них было счастье стоять со мной на одной ступени пьедестала. Для меня же это была трагедия: я занял не свое место.
И до сих пор живет заноза в сердце. До сих пор при воспоминании об этом, как перед дракой, мокнут ладони. Я был на десять голов сильнее всех, но такого никто не мог предположить.
Был я заявлен и на дистанции в полторы тысячи метров. Но все было сделано так, чтобы я не выступил. Я ведь человек эмоций. Мне нужен был подъем. Если бы я выиграл пятисотку, и на полуторке никто не смог бы меня остановить. Возможно, будь на моем месте кто-то более железный, он смог бы мобилизоваться, но я – нет.
Так получилось, что на следующий день Константин Константинович Кудрявцев, великий тренер того времени, повел меня на тренировку. И дал огромный объем: после такого не то что бежать – тренироваться на следующий день было невозможно. Представляете себе: восемь раз по 800 м на максимальных секундах. Видимо, у него тоже что-то случилось, от такой трагедии крыша поехала. Я бы, может, не стал его слушать, но тоже был подавлен. В итоге на старт полуторки я не вышел.
Казалось, мне надо вешать коньки на гвоздь, тем более мне было уже 33. Но я был слишком силен, поэтому не бросил коньки. Это было бы предательством по отношению к любимому виду спорта. Я ждал момента, чтобы отыграться. Увы, не получилось. И вновь я не проигрывал аж до следующей Олимпиады – до Гренобля. Но на старт так и не вышел. Почему? Это уже другая история.
Х зимние Олимпийские Игры
1968 Гренобль (Франция)

Мы пойдем другим путем
На Олимпиаду 1968 года Александр Тихонов готовился как лыжник. Но незадолго до начала Игр он сменил специальность. Этот год стал для него началом пути к званию величайшего биатлониста ХХ века.

- Накануне олимпиады я стал победителем Спартакиады народов СССР в лыжных гонках. В те годы это соревнование носило статус своеобразной домашней Олимпиады, и престиж его был чрезвычайно высок. Соревнования сначала проходили в районах, областях, республиках и только после этого лучшие отправлялись на главные старты. Я тогда жил в Новосибирске и, закончив техникум физической культуры, служил в армии. Кстати, в конвойных войсках (смеется). Выиграл я 10 и 15 километров в соревнованиях юниоров, а эстафету бежал в составе взрослой команды. Таким образом я отобрался в лыжную сборную. Однако летом я повредил ногу и на сбор с лыжниками не поехал, а поехал в эстонское местечко Отепя, где находился вместе с биатлонистами. Именно находился, поскольку ходил на костылях и практически не тренировался. Тогда-то ко мне и подошел наш знаменитый тренер Александр Привалов и предложил: “Попробуй пострелять из винтовки. Чего бездельничаешь!”
Пошли мы с ним на стрельбище. Винтовка Привалова (сам он ростом под 2 метра) была мне явно велика, однако из пяти выстрелов я поразил пять мишеней. Сказалась любовь к охоте, которую мне привил отец.
Мой отец вообще был большой молодец. Он преподавал военное дело в деревенской школе и был чемпионом области среди сельских учителей по лыжным гонкам. На лыжи ведь меня поставил тоже он. Свой первый старт я выиграл, будучи учеником четвертого класса. Причем выиграл я среди 5-7 классов, для чего моему отцу пришлось настоять, чтобы меня допустили на соревнования. Впрочем, я отвлекся.
Состав нашей биатлонной сборной был в те годы очень сильным. Олимпийский чемпион Владимир Меланьин, Пузанов, Маматов, Гундарцев – все они были опытными и авторитетными в биатлоне спортсменами. Пробиться в эту команду было очень трудно, но я, честно говоря, об этом как-то не задумывался. Годы были молодые, сил было хоть отбавляй, и на каждый старт я выходил с одним только желанием – победить. Жадный был до побед. Не сразу, конечно пробился я в команду.
Однако в те годы появилась эстафетная гонка, и в команду требовались быстрые лыжники. Меня сразу стали пробовать на первый этап и, несмотря на то что штрафной круг был тогда не 150, а 200 метров, обогнать меня не мог никто. Так за мной закрепилось место эстафетного гонщика. Ну а после того как на последнем сборе в Ворохте (на Украине) я стал вторым в индивидуальной гонке, меня решили и на олимпиаде ставить на эту дистанцию. Так что в сборную я прошел исключительно по спортивному принципу.

– И какие же задачи ставились перед нашей командой биатлонистов в Гренобле?

– Планировалась как минимум одна золотая медаль.

- Какое впечатление произвел сам Гренобль и обстановка на Играх?

– Впечатления были великолепными. Не помню, где еще спортивные объекты были бы расположены так удобно, а службы обеспечения работали бы так безукоризненно. Размещение, питание французы обеспечили так, как потом не сумел никто, а мне есть с чем сравнивать. Ну может быть, в 1976 году в Инсбруке что-то подобное было, но там объекты были расположены далеко друг от друга. В этом смысле Гренобль вообще был идеальным местом. Сейчас ведь какие-то безумства происходят. В Нагано биатлонисты добирались до объекта почти за 60 километров, а в Солт-Лейк-Сити нам предстоит ездить аж за 110 километров к черту на рога. А здесь самый удаленный объект находился в 30 километрах от Олимпийской деревни. Нельзя не отметить и теплый прием наших спортсменов, что тоже было очень приятно.

– А как погода? Не преподносила никаких сюрпризов?

– Погода была отличной. Это, впрочем, не помешало мне за несколько дней до старта сильно простудиться. Погода была теплая, и я надел кроссовки и промочил ноги. На всю жизнь была наука, больше таких глупостей я себе не позволял. Анатолий Акентьев, нынешний президент Федерации лыжных гонок, выхаживал меня “русским методом”: малина, водка и крепкий чай. Температура была под 40. С трудом пришел в себя. Однако на старт индивидуальной гонки я вышел в ужасном состоянии.

– А чем еще запомнился вам первый олимпийский старт?

– Тем, что стартовал я под номером 1. То есть был для всех остальных “зайцем”. Это, скажу я вам, очень сложно и требует серьезной психологической устойчивости. Нервничал я накануне страшно. Всю ночь не спал. Сказалось и то, что в команде было немало, как мы их называли, “незримых динамовцев”. Накачки предстартовые имели место и другие неприятные моменты. Мы еще ладно, а лыжникам досталось. Один покойный ныне руководитель накануне старта собрал команду и заявил: “Мы в ваши годы под танки ложились, а вы не можете победу в 15-километрвой гонке добыть! Давайте сюда танк – я под него лягу, а вы "золото" в гонке добудете”. Вот такие накачки. Очнулся я утром, сидя на кровати, завернутый в одеяло.
Физическая слабость дала о себе знать. Магнар Сольберг выиграл у меня 50 секунд, но если бы не плохое состояние, то на 20 километрах я бы это время у него отыграл. Однако и второе место было для меня, дебютанта-юниора, большим успехом.

– Главной гонкой для вас была эстафета?

– Да. Ведь именно под нее меня и привлекли в команду биатлонистов. Эстафета проводилась впервые в истории Олимпиад и была по тем временам очень зрелищным соревнованием.
Мой этап был первым. Когда после стойки я уходил на дистанцию с кругом штрафа, то впереди меня шел какой-то швед (не помню уже фамилию). Помню, аж кровь в голову ударила. Вот, думаю, позор! Швед впереди русского! Откуда уж силы взялись – не знаю, но на оставшихся 2 километрах 200 метрах я выиграл у него больше 40 секунд. Дальше шли Николай Пузанов, Виктор Маматов и Владимир Гундарцев. Наше итоговое преимущество составило почти 2 минуты. Счастье было непередаваемо. Плакали все до одного. Наш первый олимпийский чемпион (в 1964 году) Владимир Меланьин, приехавший во Францию туристом, радовался вместе с нами. Помню, подняли Гундарцева на плечи и провалились по пояс в снег. Выкарабкались и пронесли его на плечах по финишному городку. Качали всех подряд. Автографов раздали немыслимое количество. Зрителей было просто огромное количество, я до этого столько на своих стартах нигде не видел.

– А как отмечали победу?

– Чествование проходило в штабе сборной. Туда пришло такое количество писем, открыток, подарков, что я просто голову потерял. Из моего села родного было много телеграмм, из училища ремесленного, где я получал специальность каменщика огнеупорной кладки, пришло большое письмо.

– А премии за олимпийские медали какие в те годы были?

– За две мои олимпийские медали я получил 2200 рублей.

– И что это было по тем временам?

– Как вам сказать. Вот я последние несколько месяцев нахожусь в Австрии и общаюсь с теми, кто живет здесь, в частности, с нашими бывшими соотечественниками. И вот я думаю: почему мы, награждая олимпийцев, всегда ориентируемся на себя, а не на Запад? Ведь в те годы разница была огромной. Как пел Высоцкий, “а наши ребята за ту же зарплату…”